Альтернативная версия событий первого сезона

[stjohnwatson]

Автор:  Св. Иоанн Уотсон
Фандом: Teen Wolf
Жанр: AU, angst (?)
Персонажи: Питер Хейл, Айзек Лэйхи
Рейтинг: G
Размер: ~1000 слов
От автора: на словосочетание cold embrace. Для  Инспектор Лис. Мой дорогой друг решил выложиться на фикбуке, и мы поспорили, что он получит камушек хоть за одну свою работу. Честное слово, лучше бы я выиграла, ибо, на мой взгляд, его работы того достойны. Но поскольку я проиграла, я задолжала ему фичок с пейрингом Питер\Айзек.
Это AU, в котором Питер укусил Айзека и стал преследовать его с целью воскрешения вместо Лидии.
Вероятен OOC.

Читать дальше?

Айзек открывает глаза и смотрит на обгоревший дом. От него веет горечью, болью, отчаяньем, смертью и сырой землёй. Почти как на кладбище. Айзек знает, как на кладбище, потому что часто помогает там отцу. С мёртвыми куда привычнее: они не косятся подозрительно на синяки, не шепчутся за спиной и не избегают. Им просто всё равно. И этот вариант устраивает его больше, чем отношение окружающего мира.
Но с некоторых пор один мёртвый – или всё-таки не до конца мёртвый? Такое вообще бывает? – является ему во снах и не даёт спокойно жить.
Айзек знает, что это сон, потому что по своей воле ему незачем приходить к этому мёртвому дому. Незачем смотреть на последствия трагедии шестилетней давности.
Он закрывает глаза и надеется, что откроет их, будучи уже в своей комнате. Пусть лучше его всю оставшуюся ночь промучает бессонница. Не впервой. Не впервой уподобляться тем, для чьих гробов он роет ямы. Словно зомби, бродить по школьным коридорам, не усваивая информацию и с трудом записывая отдельные слова.
“Политика”. “Собственничество”. “Распад”.
Айзек чувствует, что распадается. Клетки не делятся, а просто рассоединяются и покидают его тело, не восстанавливаясь. Он слаб и пуст. Его валентность равна нулю.
Когда Айзек открывает глаза, он стоит на обгоревших досках, усыпанных пеплом и прахом. Его босые ноги тонут в могильной земле и давят извивающихся трупных червей.
Питер обнимает его со спины, заставляя вздрогнуть. Не только от неожиданности, но ещё и от холода. Объятие мертвеца. Название для второсортной детективной истории с налётом мистики, честное слово. Если бы Айзек не боялся открыть рот из-за подступающей к горлу тошноты, он бы рассмеялся. Звук бы эхом прокатился по заброшенному зданию, рикошетя и возвращаясь обратно в грудную клетку. Заставляя подавиться и испуганно замолкнуть, с трепетом ожидая хоть одного слова от того, кто теперь владел его снами. Безраздельно властвовал, не давая ступить и шагу в сторону.
- Это вынужденная мера, Айзек, ты же знаешь, - наконец произносит Питер, одну из своих холодных, обгоревших рук опуская туда, где за кожей и рёбрами бьётся сердце Айзека. – Мне пришлось укусить тебя. Инстинкт самосохранения.
“Чётко продуманный план”, - возражает Айзек, но исключительно в мыслях. На самом деле он ничего не знает о планах Питера. Он и самого Питера не знает. Не знал. До тех пор, пока после школьной вечеринки не вышел на поле для лакросса. И какого чёрта его туда потянуло? Вышел бы кто другой, его жизнь сложилась бы совсем иначе. Теперь же, как будто ему мало кошмарной реальности, он мучается ещё и во сне.
- Сейчас ты не понимаешь это, но потом обязательно поймёшь, - уверяет Питер и ерошит рукой его взмокшие от пота кудри. Стискивает в пальцах, дышит почти в самое ухо. – Мне ещё многое предстоит сделать, но для этого надо вернуться. Мне требовался помощник, и я нашёл его. Ты – особенный, Айзек. Ты совершенно особенный.
Айзек не знает, в чём он особенный, но в данный момент ему хочется быть совершенно обычным. Заурядным. Невыделяющимся. Неприметным, как мышь или тень травинки.
Возможно, он сходит с ума. Возможно, однажды отец слишком сильно и рьяно заставил его голову поздороваться со стеной, он получил сотрясение, и теперь… Чёрт знает, что теперь. Но Питер – оборотень, это совершенно точно. В тот вечер у него были очень острые клыки, и глаза горели красным огнём. Такого не бывает, даже если очень долго смотреть на включённые прожекторы на поле. Такого просто не бывает. В принципе. Ни при каких обстоятельствах. Но именно так оно и есть.
У Айзека на боку раны, они очень горячие, и их жжёт. И они не заживают. Отец думает, что на Айзека по дороге домой напала бешеная собака. Он заставил его сходить в больницу, даже не став упоминать и без того очевидные, уже давно не обговариваемые детали вроде “не смей заикаться о том, откуда у тебя синяки”. Ясное дело, откуда: с лестницы упал. Врезался в дверь по неосторожности или спросонья. Сам себя ударил во сне. На крайний случай, подрался с ребятами в школе. Мало ли возможностей заработать себе красочные пятна в таком возрасте.
Питер обходит его, подцепляет когтем подбородок и заставляет смотреть в глаза. Изучает пристально, словно где-то на лице невидимыми чернилами написаны узоры древних рун, способных вернуть его к жизни. Впрочем, с этой чертовщиной кто знает, может, он попал в точку.
- Отпусти меня, - просит Айзек. Не сейчас, конечно, а вообще. Просит уйти из его снов, из его жизни. “Оставь меня в покое” звучало бы слишком отчаянно и в то же время требовательно. У него недостаточно сил, чтобы заявлять такое, да ещё и убедительным тоном, с нужной интонацией. У него есть силы только шептать, просить, умолять. Он готов даже встать на колени и обвить своими худыми руками чужие колени в удивительно чистых брюках. Только, пожалуйста, пожалуйста…
Питер улыбается:
- Неправильный ответ.
И сердце Айзека ухает в самые пятки.
- Ты должен помочь мне, Айзек, понимаешь? – Питер говорит сочувственно и ласково, как с маленьким, да ещё и неизлечимо больным ребёнком. Словно в сотый раз пытается втолковать одну простую истину: два умножить на два будет четыре, и никак иначе. Если только в другой Вселенной, и то вряд ли.
- Я вынужден прибегнуть к экстренным мерам, чтобы склонить тебя на свою сторону, да? – Питер говорит так, будто ему очень не хочется это делать, но он вынужден. Как добрый отец, которому следует наказывать нерадивое чадо хоть иногда. Как тот, у кого не остаётся иного выбора.
- Нет, пожалуйста, нет… - тут же начинает лихорадочно шептать Айзек. Он цепляется за отвороты пальто и смотрит в засасывающую бездну чужих глаз.
Питер качает головой и всем своим видом выражает разочарование. Разрушенную надежду на то, что Айзек окажется более сговорчивым и понятливым мальчиком. Ведь он не просит ничего из того, что нельзя было бы выполнить. Всего лишь небольшое содействие. Разве это много?
Айзек обнаруживает себя в знакомом холодильнике и, оцепеневший от ужаса, смотрит, как Питер, улыбаясь, захлопывает дверь.
- Нет, пожалуйста, только не это!..
До этого момента Айзек не знал, что в нём ещё можно что-то сломать. Что он разбитый ещё не до конца, не весь. Что есть ещё отдельные части, пусть даже ничтожно маленькие, которые можно с наслаждением заставить пойти трещинами и осыпаться в пальцах.
- Пожалуйста… Я помогу тебе… Только скажи, что надо делать…
Первое, что видит Айзек, когда дверь холодильника открывается, - улыбку Дьявола. Она не сулит ему ничего хорошего, но он устал бороться.