TBC?..

[stjohnwatson]

Вдохновлена заявкой однострочников 28-41. "Стайлз и Скотт - призраки. Когда и как умерли, решать автору. Скотт регулярно возвращается, чтобы увидеться с Эллисон, Стайлз идёт с ним вместе как друг, но не решается пугать отца, поэтому приходит к Дереку как к самому адекватному и непробиваемому".

Рейтинг G, ~1100 слов, намёк на стерек (внезапно!), отголоски angst'а, OOC неизбежен

Звериное чутьё не даёт Дереку досмотреть сон, выволакивает за шкирку, трезвонит тысячей колоколов, кричит сотней голосов о присутствии чужого на его территории. Оно не говорит, настроен ли чужой враждебно, просто сообщает, что Дерек теперь не один.
На первый взгляд в лофте всё как обычно: вещи на своих местах, не раздаётся ни единого лишнего шума, в ноздри не бьёт незнакомый запах.
Но чужое присутствие действительно ощущается. Однако как-то слабо. Недостаточно для плотного, материального человека. Даже если это какой-нибудь тощий воришка.
Дерек чувствует себя героем второсортного фильма ужасов, когда спрашивает в пустоту и тьму, сгустившиеся в помещении: “Кто здесь?”. Ну и какого ответа ты ждёшь, спрашивает он себя. Полтергейст? Призрак тётушки, скончавшейся в самом начале двухтысячного года? Дух предыдущего жильца, умершего при мистических обстоятельствах и желающего отомстить? Чёрт побери, какая же всё это глупость.
Но тут матрас прогибается, и раздаётся отчётливый вздох. Дерек судорожно пытается найти ответ. Плащ-невидимка? Галлюцинации? Он может поклясться, что ничего не пил и не употреблял. Ни наркотики, ни коктейли с рябиной, ни столовое серебро.
Почему-то хочется спросить: “Мама, это ты?”, но разум сопротивляется. Ладно, допустим, есть на свете оборотни. Он сам – один из них. Но призраки – это всё-таки уже где-то за гранью. Явный перебор. И почему именно сейчас? Не Хэллоуин, не годовщина её смерти. Он справлялся все эти годы, а теперь она что, решила его проведать? Предупредить о смертельной опасности? Бред. Чепуха. Этого просто не может быть.
- Может, хоть поздороваешься? – голос, взрезающий тишину так неожиданно, что Дерек вздрагивает, принадлежит совсем не маме. А одному надоедливому подростку, который, очевидно, пришёл доставать его и после смерти.
- Стайлз? – как-то совсем несвойственно ему, неуверенно уточняет он.
- А ты кого ждал, дядюшку своего? – Стайлз ехидничает. Простынь шуршит. Наверное, ёрзает. Неудобно? Неловко? - Так он живее всех живых, мы со Скоттом его там не видели.
- Скотт тоже здесь?
- Смеёшься? Нафига ты ему сдался? Он к Эллисон пошёл.
Дерек по-прежнему никого не видит, но пытается смотреть предположительно туда, где у Стайлза находятся глаза (по крайней мере, голова) и уже представляет, как тот отмахивается от его предположения худой рукой.
- А ты почему не пошёл к… - уже почти спрашивает Дерек, но запинается. Если уж он насторожился и засомневался в собственной адекватности при появлении призрака, то что испытал бы шериф, не имевший никакого представления о сверхъестественных силах, кочевавших по городу?
- К нему ходит мама, - словно поняв, о чём его хотели спросить, откликается Стайлз. – Я видел маму, Дерек, представляешь? Она ничуть не изменилась. Не постарела. И выглядит так, как будто и не болела вовсе. Как будто не провела столько времени в четырёх стенах скучной палаты.
Дерек молчит, потому что не знает, что на это сказать. Наверное, он тоже был бы рад видеть мать. Но она, скорее всего, не обрадовалась бы, встретившись с ним так рано. Миссис Стилински тоже, должно быть, не обуревал вселенский восторг.
- Она ходит к папе во сны, чтобы не пугать. Просит продолжать жить, несмотря на… ну ты понимаешь, - Стайлз неловко обрывает собственную начатую фразу. – Говорит, что он опять много пьёт. И теперь некому его остановить.
Дерек хочется прикоснуться. Отчаянно хочет. Он далеко не мастер утешений, но хотя бы положить руку на плечо и сжать или даже попытаться обнять он может.
- Иногда я… - воздух над примятым пустым участком матраса начинает мерцать, и Дерек видит смутные контуры тела, пытается заглянуть в глаза. - Иногда я ненавижу себя за то, что не боролся со смертью. Не остался в сознании. Может быть, ещё немного, и… Может быть, ещё чуть-чуть, и я бы дотерпел. Справился. Дождался. Теперь же его бросил и я, и…
- В этом нет твоей вины, Стайлз, - тихо, но уверенно говорит Дерек. Ему хочется усмехнуться. В ситуации Стайлза он бы ни на грамм не поверил в такие слова. Да, вины не было, но он бы всё равно себя винил. Разъедал душу, истязал её муками совести, заставлял пить эту горькую отраву, яд, не приносящий вреда телу. – И твой отец справится. Он же сильный человек. И ты знаешь, что он сможет это выдержать.
- Да, пожалуй, ты прав, - Стайлз соглашается, но как-то вяло.
- Там холодно? – вопрос вырывается у Дерека сам собой, и он корит себя за него. Нашёл, что спросить. Уж не Майами-Бич, надо полагать.
- Нет, - говорит Стайлз, и, хотя его сердце больше не бьётся, Дерек знает, что он врёт.
Они сидят в молчании. Контуры Стайлза слегка светятся холодным голубым cветом, навевая мысли о слабых разрядах электричества. Дереку по-глупому страшно, что тряхнёт и волосы встанут дыбом, если прикоснуться. А ещё он почему-то боится оскорбить, если вдруг рука пройдёт насквозь, словно в попытке схватить утренний туман.
- Знаешь, там очень скучно, - Стайлз как будто бы немного веселеет и делится идеей: - Я хочу найти там всех создателей комиксов и попросить всё пересказать. Я не видел ещё столько выпусков. А сколько они ещё могли бы издать, ты только подумай!..
И у Дерека против воли вырывается облегчённый вздох. Пустой, тихий Стайлз кажется ему нереальным, с каждым словом всё больше убеждает в том, что это сон. Но теперь марево рассеялось, и он чётко видит, что это правда. Всё по-настоящему. Как, к сожалению, и тот факт, что Стайлз на самом деле мёртв.
- Эй-эй, хмуроволк, а может, я тогда потом приду опять к тебе, и ты кому-нибудь эти идеи продашь? Разбогатеешь так, что деньги вместо туалетной бумаги будешь использовать, - Стайлз аж подскакивает, перемещается чуть ближе к Дереку, на мгновение вытягивает руку, словно хочет хлопнуть по ноге, но потом одёргивает себя и только улыбается очертаниями рта.
Дерек хочет сказать что-то вроде “Прекрати нести чепуху”. Или, может, спросить, почему он вообще к нему припёрся. Скотту он, значит, не сдался, а Стайлзу – да?..
Но поскольку он молчит, призрачной занозе в заднице приходится отвести взгляд и тихо-тихо спросить:
- Мне ведь можно сюда вернуться? Ты не против, а, кисловолк?
Впрочем, он опять тут же начинает тараторить:
- А вдруг я приду не вовремя? Может, ты сам будешь меня вызывать? Найдёшь какие-нибудь ритуалы, спросишь у Дитона?
- Приходи в любое время, - тронутый этим неуверенным почти-шёпотом, что-то задевшим внутри, заставившим отзвуками прокатиться по грудной клетке, милостиво разрешает Дерек. – И прекрати звать меня этими дурацкими прозвищами.
- Замётано, хмуроволк, - воодушевлённо отвечает Стайлз, и Дерек закатывает глаза, с трудом сдерживая улыбку на губах. – Ну ладно, я пойду. Извини, что разбудил. И сделай тут ремонт, уныло же. Картины, что ли, повесь.
Дерек фырчит и следит за тем, как свечение тает, растворяется в воздухе и примятое место на диване разглаживается. А затем идёт на кухню, чтобы сделать себе кофе. Лучше провести ночь на ногах, а то вдруг этот гиперактивный мальчишка о чём-то вспомнит и вернётся. Усядется снова, как у себя дома, и начнёт рассказывать взахлёб.
Дерек усмехается удивлённо: Стайлз умудряется вдохнуть в него жизнь, даже когда сам уже мёртв. Невозможный болтливый парадокс.