Первая вещь в фандоме, с почином меня!

[stjohnwatson]

Название: Нагота
Автор:  Св. Иоанн Уотсон
Фандом: In the flesh
Жанр: AU, angst
Персонажи: Кирен Уокер, Саймон Монро, упоминаются Эми, Рик (намёк на Рик/Кирен), Билл Мэйси, Джем
Рейтинг: G
Размер: ~1000 слов
Предупреждения: вероятен OOC. Упоминание суицида. Авторский headcanon.

Вы рискуете. Как обычно, впрочем

Став гниляком ("больным синдромом частичной смерти", - ласково поправляет в голове голос доктора Руссо), Кирен понимает.
Нагота - это не когда ты раздеваешься догола и раскидываешь руки в стороны, словно крылья, будто крича всем своим видом: "Смотрите, смотрите, пожалуйста, мне скрывать нечего, я чист и открыт перед обществом". Даже если ты стоишь в гордом одиночестве на главной площади всего чёртова городка посреди бела дня.
Нагота - это когда ты сидишь в пустом бунгало, рядом с человеком, чьи губы на самом деле заставляют тебя что-то чувствовать, и решаешь сказать, почему ты стал тем, кто ты есть.
Теперь, когда Кирен получил шанс на вторую жизнь, все объяснения выглядят лишь оправданиями, а не причинами, причём довольно хлипкими и неправдоподобными. Хотелось исчезнуть? А кому не хотелось? Для этого можно было просто уехать в другой городок на неделю. Тогда ещё и паспорт, чтоб его, был действителен. А английский - международный язык, так что проблем всё равно не возникло бы. Даже соберись он в ту самую Францию.
Но сейчас, после смерти Эми - странно звучит по отношению к уже мёртвому человеку - он чувствует необходимость поделиться этим. Выплеснуть это наружу.
Новый извращённый вид откровенности.
Он говорит, что дружил с Риком с самого детства. Тот защищал его, таскал на незаконные вылазки, грозясь получить выговор и от Уокеров, и от своего строгого отца, подначивал, но по-доброму, по-дружески. И всегда поддерживал его, что бы ни случилось. Они росли, и Кирен начал испытывать к нему чувства.
...Рик уехал из-за него, Кирен знал это. Он тогда потянулся поцеловать Рика, но коснулся его губ лишь дыханием, как откуда ни возьми появился Мэйси-старший и, конечно же, всё свалил на него.
- Я с самого начала говорил тебе не общаться с этим тощим слабаком! Он плохо влиял на тебя всё это время, маленький паршивец! Ну ничего, погоди у меня...
Кирену, впрочем, так и не досталось, зато Рик, скомкано попрощавшись, на следующий день скрылся с глаз долой. Несколько месяцев с лица Билла не сходила довольная усмешка. Он так ничего и не сказал Уокерам, но всё равно был чрезвычайно доволен собой. Конечно, ведь он отослал своего дорогого мальчика подальше от этого источника проблем.
Но Билл был не единственным, кто не желал принимать Кирена. Вся община как будто молча ополчилась против него. Создавалось нелепое ощущение, будто у Роартона существовала негласная традиция: раз в несколько лет выбирать себе изгоя. И, когда пришло время, жребий пал на Кирена. Он везде чувствовал себя настолько лишним, что хотелось бросаться на стены и вопить во всё горло. И возможность, в принципе, имелась, ведь он возвращался домой раньше, чем родители, а Джем всё равно гуляла с друзьями.
Но в один прекрасный момент ему пришёл в голову куда более простой выход. Во всяком случае, так ему в тот момент казалось.
Он сидел и не мог решиться, просто не мог. Сердце колотилось в груди, как безумное, словно он стоял на краю обрыва и смотрел в бесконечную бездну. А та начинала медленно вглядываться в него, скручивая внутренности в тугой ком.
Но и остаться он тоже не мог, он прекрасно это понимал. Да и зачем? Рик оставил его. У него не было ни одного друга. Ни одного человека, которому он мог бы довериться. К которому пришёл бы и рассказал всё. Который поддержал бы его. Кирен почувствовал себя одиноким и преданным. И его пронзило: сейчас или никогда!
Он откинулся назад, прислонившись спиной и затылком к стене пещеры, закрыв глаза. Жизнь вытекала из него толчками. С каждым стуком сердца. С яростным движением крови. Становилось холодно, и он знал, что это нормально, но на мгновение яркой искрой всё равно вспыхнул страх. Вот так всё и закончится? На самом деле? Цепляться за жизнь было невыносимо поздно, и он помнил только, что старался держать в голове одну-единственную мысль: "Так будет лучше". Вдаваться в подробности, для кого именно, если для кого-то вообще будет, уже не осталось времени.
Саймон слушает его внимательно, не перебивая, иногда только стискивает его руку в своей или поглаживает по плечу. Старается прикоснуться, дать понять, что сейчас он рядом. Что он есть у Кирена. А потом хватает, лишая шанса отстраниться, и задирает рукав рубашки до самого локтя, касается пальцами зашитых шрамов, проводит большим, глядя с какой-то смесью нежности, печали и радости в своих выцветших зрачках.
- Ты - особенный, Кирен, - говорит Саймон абсолютно серьёзно и смотрит в глаза. - Ты - совершенно особенный, и я хочу, чтобы ты помнил это. Что бы ни случилось. Я хочу, чтобы ты знал, что я рад, что ты вернулся к жизни. Это настоящее чудо. Моё личное чудо.
Вот тогда Кирен и чувствует себя неудобно. Но превозмогает это, понимая, что Саймон говорит искренне. Что Саймон хочет его поддержать.
А потом наступает очередь Саймона говорить, и Кирен тоже слушает, внимательно, сохраняя в памяти каждое слово. И чувства, которые вызывает в нём этот рассказ. Он рад даже злости и страху, потому что это его чувства. Чувства живого человека. Трупы так не умеют. Он всё же не просто зомби.
- Я бы не смог простить себя после этого... - шепчет он потерянно и тоже касается руки Саймона, не зная, как ещё поддержать. Из всех своих жертв он помнит только Лизу, но этого достаточно, чтобы заевшая пластинкой формулировка "Я не виноват в том, что сделал в невменяемом состоянии" перестала работать. И это притом, что он не знал Лизу. Не знал её, как человека. Как личность. Не знал, что она любила есть и какие смотрела сериалы. А тут родная мать... Та, кто воспитала и выходила. Дарила ему любовь и ласку. Учила говорить и играла. Старалась быть рядом в самые важные моменты. Во всяком случае, таковой была и остаётся мама Кирена.
- Я и не простил... - шепчет Саймон и впервые кажется таким беспомощным, что щемит в груди. Кирен обнимает его и говорит: - Я прощаю тебя. Я тебя прощаю, слышишь? И это всё, что тебе нужно знать.
Саймон прерывисто вздыхает и цепляется за него. Кирен прослеживает пальцами его развороченный хребет через одежду и впервые ненавидит людей так сильно, что относит их в отдельную категорию от себя. Хотя всё ещё наивно хочет верить, что между ними возможен мир.
Эту ночь они проводят вместе, Кирен не возвращается домой и думает, что ему не страшно быть нагим перед Саймоном.